НАБЛЮДАТЕЛЬ

Л. Н. Толстой в 80-х гг. часто ходил в Румянцевскую библиотеку к Н. Ф. Федорову, глубоко им чтимому, ходил беседовать, ходил и за книгами. И вот как-то, из каталожной Н[иколай] Ф[едорович] повел Л. Н-ча по библиотеке отыскивать какую-то нужную Толстому книгу. Они проходили комнату за комнатой, уставленные доверху шкапами с книгами. И Л. Н. не удержался и сказал:

– Какое множество книг! И какое ничтожное число из них действительно нужны людям. Все остальные можно бы сжечь безо всякого ущерба.

Федоров остановился, отстранился от Толстого и, сурово оглянув его с ног до головы, промолвил:

– Много я слышал глупостей на своем веку, а такой еще не слыхивал!

(Слышал от Вл. А. Кожевникова († 1917 г.), ученика и друга Федорова, издателя его сочинений и биографа.) (С. 515).

В сие время вошла жена профессора с двумя прелестными дочерьми и ма­леньким сыном. Женщины были одеты в туники из рогожек, сплетённых весьма искусно и окрашенных в радужные цвета. Мальчик лет 10 был просто в халате. Каждая женщина в левой руке имела кожаный щит, покрытый непроницаемым лаком, чтобы закрываться от нескромных глаз, вооружённых очками с телескоп­ными стеклами, которые были в большой моде. Хозяйка сказала мне несколько слов на неизвестном мне языке, но, увидев, что я не понимаю, спросила по-рус­ски, неужели я не говорю по-арабски.

– Нет, – отвечал я, – в наше время весьма немногие учёные занимались изуче­нием сего языка.

– Это наш модный и дипломатический язык, – сказал профессор, – точно так же, как в ваше время был французский.

Женщины не могли скрыть улыбки при сих словах, и старшая дочь спросила меня:

– Может ли это статься, чтобы ваши дамы говорили французским языком, од­нозвучным, почти односложным и беднейшим словами из всех языков?

– В наше время, – отвечал я, – дамы говорили по-русски только с лакеями, ку­черами и служанками, а всю свою премудрость истощали в подражании фран­цузскому произношению. У нас кто не говорил по-французски, – продолжал я, – тот почитался невежею в большом свете, хотя иногда так случалось, что те из русских, которые между собой говорили всегда по-французски, бывали вели­чайшими невежами.

– Всё это повторяется теперь у нас, – сказал профессор, – с той только разни­цей, что французский язык в наше время есть то же, что у вас был чухонский, а богатый, звучный и гибкий арабский язык заступил место французского.

Около 1784 г. была написана утопия кн. Щербатова – «Путешествие в землю Офирскую».

Священник – «в длинном белом платье, имеющий род нагрудника [соответствует ма­сонскому переднику, или запону], на коем находилось выкованное такое же солнце... взошед на возвышенное место, сказал: возносите мысли свои к Вышнему. А потом, став на колени, с частым преклонением читал молитву, и все бывшие тут, в глубоком молчании и с потуплен­ными очами, такоже стоя на коленях... приносили молитву в молчании. Молитва сия не долее двух минут продолжалась, когда возстал священник [и] обратясь к народу сказал: да услы­шана будет молитва наша перед Господом, и после сего начали расходиться».

Священник, по выходе их храма, оказывается офицером полиции... (Вернадский, с. 156).